И лампа взвоет как сурок
Сегодня исполнилось 150 лет Гилберту Кийту Честертону. Обожаю его романы, а вот как поэта знаю его хуже. Его "Балладу о белой лошади" пока так и не перевели на русский полностью (хотя даже по фрагментам можно понять, насколько масштабно-эпичная вещь), другим его стихам тоже не очень повезло. "Лепанто" - как раз одно из счастливых исключений, так как есть даже несколько переводов. Как мне кажется, сильнее всего тот, который у Артема Серебренникова (с ТГ-канала Гиперборейские сонеты).
Бьется в солнечных чертогах, льется белизной фонтан,
В покоренной Византии улыбается султан,
И подобен смех зловещий рокотанию воды,
Заросль темную колеблет – лес султанской бороды;
Вот кровавый полумесяц губ и рта его зардел –
Ведь срединным морем мира флот турецкий завладел.
Страх несли они для вольных италийских городов,
В Адриатику ворвались, гнали прочь крылатых львов,
Папа римский в исступленьи шлет моление окрест –
Просит королей скорее защитить Господень крест;
В Англии Елизавета только в зеркало глядит,
Валуа печальной тенью на обедне чуть не спит,
С дальних островов заката не слыхать испанский гром,
И в лучах султан смеется, встав на Роге Золотом.
Но издалёка услыхал, как барабан ревет,
Какой-то беспрестольный принц, что зря короны ждет,
Оставив ненадежный чин, сомнительный феод,
Последний рыцарь Запада оружие берет,
Последний певчий трубадур – он слышал соловья,
Что к югу пролетал, когда юна была земля.
Среди безбрежной тишины, упорен, пусть и мал,
Крестового похода шум бесстрашно наступал,
И вот знамена плещутся на холоде ночном
Во мраке темно-пурпурном, в сияньи золотом,
Вот факелов багровый свет в литаврах отражен,
Вот трубы, вот фанфарный гул, вот пушки… вот и он.
И, усмехнувшись в бороду, австриец, лих и брав,
Летит, пришпорив жеребца, как троны всех держав,
Высóко голову неся, как знамя вольных стран,
читать дальше
Бьется в солнечных чертогах, льется белизной фонтан,
В покоренной Византии улыбается султан,
И подобен смех зловещий рокотанию воды,
Заросль темную колеблет – лес султанской бороды;
Вот кровавый полумесяц губ и рта его зардел –
Ведь срединным морем мира флот турецкий завладел.
Страх несли они для вольных италийских городов,
В Адриатику ворвались, гнали прочь крылатых львов,
Папа римский в исступленьи шлет моление окрест –
Просит королей скорее защитить Господень крест;
В Англии Елизавета только в зеркало глядит,
Валуа печальной тенью на обедне чуть не спит,
С дальних островов заката не слыхать испанский гром,
И в лучах султан смеется, встав на Роге Золотом.
Но издалёка услыхал, как барабан ревет,
Какой-то беспрестольный принц, что зря короны ждет,
Оставив ненадежный чин, сомнительный феод,
Последний рыцарь Запада оружие берет,
Последний певчий трубадур – он слышал соловья,
Что к югу пролетал, когда юна была земля.
Среди безбрежной тишины, упорен, пусть и мал,
Крестового похода шум бесстрашно наступал,
И вот знамена плещутся на холоде ночном
Во мраке темно-пурпурном, в сияньи золотом,
Вот факелов багровый свет в литаврах отражен,
Вот трубы, вот фанфарный гул, вот пушки… вот и он.
И, усмехнувшись в бороду, австриец, лих и брав,
Летит, пришпорив жеребца, как троны всех держав,
Высóко голову неся, как знамя вольных стран,
читать дальше
