Запомни, пожалуйста, главное — мы тут были. И я не прошу о подробностях — слова, юзерпики наши, и как мы на ощупь — А просто: вот были такие и поодиночке сплыли. Чего уж проще.
Я просто немножко боюсь потеряться при свёртке стека — а так и случится с каждым, кого никто не припомнит — Когда нас начнут поднимать из земли и блогов, из пыли в коврах наших съемных комнат цепочкой деструкторов Для жизни грядущего века. Владимир Навроцкий
У Ахматовой есть и целое стихотворение про наш город, которое я даже и не слышал раньше. Хотя строка про ворон над воронежским Петром в голову вроде бы как-то попала. Но наверное, приписывал ее кому-то другому - да хотя бы Мандельштаму.
И город весь стоит оледенелый. Как под стеклом деревья, стены, снег. По хрусталям я прохожу несмело. Узорных санок так неверен бег. А над Петром воронежским — вороны, Да тополя, и свод светло-зеленый, Размытый, мутный, в солнечной пыли, И Куликовской битвой веют склоны Могучей, победительной земли. И тополя, как сдвинутые чаши, Над нами сразу зазвенят сильней, Как будто пьют за ликованье наше На брачном пире тысячи гостей.
А в комнате опального поэта Дежурят страх и Муза в свой черед. И ночь идет, Которая не ведает рассвета. 1936.
Ой, сваточки-голубочки, едьте домой! Ой, сваточки-голубочки, едьте домой! Привязали черти к осиновой жерди, не поедем! Ох, привязали свиньи, аж на целых три дня, не поедем!
Когда живешь один, привыкаешь выстраивать личное пространство под себя, поэтому приезды родных на несколько дней стали тем еще вызовом. Хорошо что заранее предупреждали, когда поедут "через меня". Нехорошо - что подцепил от них что-то вирусное. Кашель донимает сейчас не так, как дня два назад, но кажется, совсем восстановлюсь только к самому концу августа.
"...И вот мне приснилось, что сердце мое не болит, Оно — колокольчик фарфоровый в жёлтом Китае На пагоде пёстрой… висит и приветно звенит, В эмалевом небе дразня журавлиные стаи.
А тихая девушка в платье из красных шелков, Где золотом вышиты осы, цветы и драконы, С поджатыми ножками смотрит без мыслей и снов, Внимательно слушая лёгкие, лёгкие звоны".
В центре города появилось новое граффити художника Яна Посадского (у которого раньше были "Маятник Фуко" и надпись "Вонеж" на опорах моста). Силуэты Мандельштама, который прожил в Воронеже несколько лет и Ахматовой, которая приезжала к нему в тридцать шестом.
Заодно узнал, что дом, на который нанесен рисунок, имеет свое название, и оно прекрасно. Дом Карлсонов. Приведение с мотором в этот раз не при чем - Иоганн Карлсон выращивал в Воронеже сосны и пальмы, потом это продолжил его сын.
А доски в память об Анатолии Пепеляеве уже нет на прежнем месте. Сняли - то ли из-за работ в центре города (очень вряд ли, но вдруг), то ли стараниями "неравнодушных граждан", то ли "в рамках общего процесса" с Мемориалом. Доска подавалась как первый "Последний адрес" в Воронеже - первый и, возможно, последний.
Два года с создания этого дневника. Чуть больше года после вакцинации. Думал сходить с поликлинику привиться еще раз, пока нет такой волны, но подвернулась простуда. Болеть в жару около 30 - ну, такое. При этом несмотря на всю жару, конец лета начинает ощущаться. Среди знакомых ничего не говорят об этом, наоборот, у всех отпуска, у многих поездки к морю, но какая-то внутренняя нервность на этот счет уже сейчас. Чуть больше недели.
Одиннадцать абсурдных историй о "виртуальных государствах", нарисованные Ольгой Лаврентьевой (о ее комиксе "ШУВ" я уже писал здесь trent-myoller.diary.ru/p221221980.htm и здесь trent-myoller.diary.ru/p221232700_60-let.htm). Истории внутри можно более-менее четко разделить на две категории. Одна из них связана с попытками известных личностей и групп - поэт-футурист Габриэле Д`Аннунцио, группа Laibach, партия НБП. Основателей государств второй категории сейчас помнят разве что их родственники, а ведь проекты их стран часто были не менее безумны, пусть они не существовали ни в каком виде и дня. Эти попытки заканчивались обычно как-то так: читать дальше Или в крайнем случае так: Но примчались санитары и зафиксировали нас. Последний сюжет сборника это своего рода эпилог - художница делится воспоминаниями из детства и подводит ими подо всем черту. Герои здесь те же, что и в "ШУВ", отражения ее самой и ее младшего брата, история личная и одновременно раскрывающая, как Ольга заинтересовалась всем тем, что описала десяти прошлых сюжетах. Пару самоотсылок на "ШУВ", кстати, можно отыскать и в других историях. Выполнено все это как коллаж, именно такой рвано-хаотичный стиль подходит к изображенному как нельзя. Газетные вырезки, головы животных и рыбьи хвосты у героев... и котики.
Биография человека с двойной (русской и датской) идентичностью, насыщенной биографией и темной репутацией от датского исследователя Второй Мировой. Отражены и жизни родственников Шальбурга, в том числе, его сестры Веры, агентессы трех разведок (советской, немецкой, британской). Для меня герой этой книги проходит по категории "интересная сволочь", предисловие и первые главы пока оправдывают ожидание. читать дальше Одновременно с ней взял и воспоминания Ольги Палей, очень уж хорошая скидка была. Женщина не то что бы интересная сама по себе, но описываемое время "мой любимый цвет и размер", да и восполнение пробелов конкретно по этой части Романовых не будет лишним. Кроме ее воспоминаний в книгу вошли письма, дневниковые записи и стихи ее сына Владимира, убитого в Алапаевске.
А еще сюжет с камышовым котом-убийцей вдохновил интернет-пользователя под ником Водяная Курочка на такое произведение. Почти "Человек и кошка".
Темные времена стоят, шестнадцатого конец века, Март выдался за Уралом холодней, чем февраль. У стрелецкого сотника Языкова, служилого человека - Хандра на исходе зимовья, хандра и печаль.
В Верхнем Тагиле он числится как воевода, Из Казани приехал, с собою привез он кота. Кот камышовый, с одной стороны, для него важнее всего свобода, Но с другой, не менее важной - хозяина красота.
Кот этот - крупный, холеный, богат усами, Питается рыбой, креветками, славно гуляет и сладостно спит, В исторических справках изображается почему-то с весами - Видимо, перед Соляным бунтом люди готовили реквизит.
читать дальшеВот наступает ночь, темная, как котовье око. Рюма отходит ко сну, кот, как обычно, у изголовья лежит. Рюме с котом немного менее одиноко, Друг другу они восполняют тепла и симпатии дефицит.
Спит Верхний Тагил, спокоен сон Языкова. Коту между тем снится охота, степи, солнце, ковыль, Он добычу догнал и кусает ее и снова и снова - И вот тут этот сон претворяется в жуткую быль:
Рюмино горло рвется под зубом котовым, Кровь вытекает толчками, будто бы это фонтан, Кот камышовый спит и не знает, какого достиг он улова, Рюма в агонии нервно танцует, как растаман.
Утром же, после этой трагической ночи Слуги в покои вошли и увидали кота С усами в крови, смотрящим в рюмины мертвые очи, Где уже воцарилась кладбищенская пустота.
Голубя дали в Москву - нету больше у нас воеводы, В Верхнетагильском остроге был он внезапно заеден котом, Бывшим с ним несколько лет безотлучно, котом камышовой породы - Съел его ночью злодей, лист дела семнадцать, двести тринадцатый том.
Вельможи в московском Кремле, узнав эту весть, онемели: И смех, мол, и грех - кот вояку коварно заел. Наверное, кто-то еще был в неоднозначном том деле. Какой всё же страшный бедному Рюме выпал удел.
С той поры только запись живет в летописной тетради, Как служил воеводою Рюма в Тагиле, что на реке, И тому воеводе во сне кот горло жестоко преяде И до смерти заяде несчастного в том городке.
Тут был пост о воеводе, убитом своим котом diary.ru/~Trent-Myoller/p220656219_zaeden-kotom..., Но это, конечно, был не единственный курьезный случай во время продвижения России на Восток, описанного Алексеем Волынцем. Один из таких случаев связан с первыми дипломатическими контактами России и Кореи. Встречаться русские с корейцами в восемнадцатом веке могли в основном в Китае, и культуры этих стран друг для друга были чистыми листами. Корейский чиновник Пак Се Хо с удивлением узнал, что Россия будто бы в три раза больше Китая и начал посещать посольство, которое находилось в Пекине, и расспрашивать обо всем. Особенно он хотел узнать о том, во что верят русские. Наши дипломаты по мере сил, с помощью китайских иероглифов, попытались объяснить ему, в итоге Пак Се Хо сообщил примерно следующее: "Когда-то давно сын правителя России был казнен по приказу китайского императора. После этого он стал духом, русские обожествили его и сейчас поклоняются ему". Такие дела.