Отдельным постом инфографика (в основном с цокольного этажа). Стильно, лаконично, местами интерактивно - можно было очень долго все рассматривать, но время поджимало.






























Вагон санитарного поезда Александра Ольденбургского, вид изнутри




Чижик Пыжик, точная копия питерского. И нос затерт до блеска)

---

Сегодня будет много фоток, так как сегодня я попал в Рамонь) Поехали туда на экскурсию, смотреть замок Ольденбургских, в котором я раньше не был.




Замок в Гатчине - это еще понятно. Но замок в Воронежской области, в селе Рамонь, откровенно говоря - в глубинке? Чтобы понять откуда он там взялся, надо начинать с его хозяев, для начала - с Александра Петровича, принца Ольденбургского, правнука Павла Первого.
Среди родственников последнего императора было много эксцентриков и незаурядных личностей. Но вряд ли был еще один человек, который переписывался с Пастером и работал совместно с Мечниковым и Павловым. Свои девизом принц Александр сделал фразу "The right man on the right place", "Нужный человек в нужном месте", а например, адвокат Кони писал, что в нем "добрые намерения перекрещивались с бешеными порывами и попытки принести пользу — с безжалостными проявлениями грубейшего насилия".
Так или иначе, а человек это был энергичный на редкость. И одни из его главных достижений - это Институт Экспериментальной медицины и "Чумной форт" в Кронштадте.




Премедикация верблюда, если что


В 1897 году в юго-восточных областях страны, рядом с Каспийским морем вспыхнула эпидемия чумы, и в Петербурге встревожились. Императорским указом была создана "Особая комиссия для предупреждения занесения чумной заразы" - КОМОЧУМ. Во главе комиссии поставили именно Александра Ольденбургского, как одного из самых компетентных в этой сфере.
А с началом Первой Мировой войны принц возглавлял санитарные и эвакуационные части. Проще говоря, "вся полнота власти на фронте и в тылу над лечебными, санитарными и эвакуационными учреждениями". Курорт в Гаграх aka Русская Ривьера - тоже целиком и полностью его рук дело.

И его жена была ему под стать, в полной мере "женщина XX века" и "бизнес-леди". Они, кстати, были в отдаленном родстве - принцесса Евгения Максимилиановна Лейхтенбергская была внучкой (дочерью дочери) Николая Первого и племянницей Александра Второго.


Ее бюст скультора Чижова из Русского музея.


В полном смысле слова "женщина XX века" и "бизнес-леди". С мужем сразу же нашлось много общих интересов, так что брак был долгий и счастливый.
То, что Рамонь принцессе подарил на свадьбу Александр Второй - только легенда, на самом деле она выкупила имение, когда прежние владельцы выставили его на торги вместе с сахарным заводом. Вот тогда немецкие архитекторы и возводят для нее замок в староаглийском стиле с механическими часами.
Пока её муж проводил в Гаграх телеграф, канализацию и электричество, Евгения расширила и электрифицировала этот завод и создала рядом "Паровую фабрику конфет и шоколада" (всего более 400 видов продукции). Тогда же до Рамони протянули ветку железной дороги. А кроме этого - начальная школа, больница, лечебница для собак... Кордон "Зверинец", созданный Евгенией стал началом того, что сейчас известно как Воронежский заповедник, именно она завезла сюда оленей и бобров, которые потом расплодились.
С бобрами, кстати, было так: местные стали говорить, что в Рамони появились какие-то мохнатые мокрые существа, наверное, черти. Стали выяснять - оказалось, именно бобры, которых раньше тут не видели вживую, напугали кого-то ночью у реки, может быть, по пьяни.

Хотя гладко шло не все - в 1905 году Рамонь пережила большой пожар, загорелись лесопилка и помещения кондитерской фабрики, и в реку полился раскаленный шоколад и сахар. Установили поджог - говорят, управляющий, чтобы его махинации не раскрылись, решил замести следы так радикально. Убытки были такими, что Евгении пришлось переносить производство в Воронеж, а царю Николаю помогать родственнице деньгами. После этого старшие Ольденбургские уехали в Петербург и больше не возвращались в Рамонь. Там жил их сын Петр, последний из русских представителей этой династии.

Петр вообще был как-то в тени энергичных и властных родителей. Хотя сам интересовался наукой (а еще спиритизмом, по моде того времени) и переписывался с интеллигенцией, например, с философом Петром Струве. Даже метеорологическую станцию обустроил в Рамони. Но известен он в основном своей женитьбой - его невестой стала Великая княгиня Ольга Александровна, младшая дочь Александра III и сестра последнего царя. Брак это был чисто политический, близки друг другу они не стали. Разные исследователи объясняют это то асексуальностью, то гомосексуальностью князя Петра. В 1916 году Ольга наконец добилась развода и тут же вышла за кавалерийского офицера, который был влюблен в нее все эти годы. Детей от брака с Петром, понятное дело, не было.
После второй революции Петр, как и его родители уехал во Францию, там занимался творчеством. Неожиданно сдружился с Иваном Буниным - тот хвалил его стихи и рассказы, считал похожим на князя Мышкина, а когда умер, откликнулся удивительно теплым некрологом. Свое французское поместье бездетный Петр завещал денщику.

Что до Евгении, под конец жизни здоровье было сильно подорвано - еще до революции она пережила инсульт, в последние годы была парализована. Так и доживала с мужем на вилле во французском Биаррице. Прожила долго, до 80 лет, а через еще 8 лет скончался и принц Александр (сын, кстати, не пережил своих родителей). А сахарный завод заброшен и стоит неподалеку, с высоты можно увидеть его трубу.

Кроме территории (очень красивой) в экскурсию входили Свитский корпус и цокольный этаж (подвал) замка, на первый и второй этажи мы не пошли, не в этот раз. Но все равно внутри было очень интересно. Много редких фото, инфографики.



Камень "Бомарзунд" из балтийского форта, разрушенного в Крымскую войну, подарок императора.




Генеалогическое древо хозяев замка


Ольденбургские были связаны с Романовыми через четыре брака.


Изразцовые печи























Подвал, о котором столько легенд, и печь в нем:




Не снаряды, а сахарные головы




Этикетки шоколада рамонской фабрики:









А еще увидели развевающийся флаг Рамони. Сфоткать не удалось, но до этого дня я вообще не подозревал, что у Рамони есть флаг, а теперь представляю, как он выглядит)

@темы: ворон и ёж

---

В телеге Евгения Норина фееричное.

"- Серёг, почему после вчерашней попойки мы проснулись в каком-то восточном городе, а ты еще в стремном наряде?
- А то, что ты теперь аист, тебя вообще не смущает?"
Жан-Леон Жером, есличо.

---

Я уже как-то раз показывал "византийский футуризм" Антона Фролова - trent-myoller.diary.ru/p221360076_leodr.htm
Как по мне, его свежие работы не менее мощные.

Сигнал V


Византийский радар

---

@темы: музыка

---

Ко дню рождения Николая II - статья на "Арзамасе", на удивление взвешенная arzamas.academy/mag/978-nikki

---

This Land is Mine

История Святой Земли за 3 минуты от Нины Пэйли.

This Land Is Mine revised from Nina Paley on Vimeo.

Разбор, кто есть кто, здесь: blog.ninapaley.com/2012/10/01/this-land-is-mine...

---

Сначала было народное: "Ленин прятался от властей в шалаше под Питером, а потом его всё-таки поймали и мумифицыровали". Вот так, мир его ловил и все-таки поймал...
А так Фукс Дефинбахер откликнулся на эту фразу: "Жрецы Дзержинскатэп, Бронштейнамон и Джугашвимох бальзамируют великого фараона Ульянотефа"

---

Польский художник Миколай Лещук

Чумные доктора, странные механизмы и немного лавкрафтовщины. И котики!

---

Куда попер самопер?

Из книги Сергея Белякова "Весна народов"
Фразу «Самопер попер в мордописню» (вариант: «Самопер попер до мордописни») была популярна у русских на Украине и несколько лет передавалась из уст в уста. Сейчас бы назвали ее мемом. Эта вульгарная шутка как-то вывела из себя даже Василия Шульгина. Он полжизни боролся с украинством, но никогда не опускался до этой примитивной ахинеи.

В своей книге «Три столицы» он рассказал об одном случае. Шульгин тайно приехал в Советский Союз в конце декабря 1925 года. В поезде Киев—Москва он оказался в купе с еврейкой, евреем и русским «купчиной», «великолепным мужчиной лет за сорок». Слова «нэпман» Шульгин не знал. Еврейка рассказала, что возвращается из Киева в Москву, куда уже перевезла своих дочек. Пускай там получают образование на русском, в Киеве теперь учат по-украински, а «что они с этой мовой будут делать?!». Еврей ей осторожно возражал, но в разговор решительно вмешался русский «купец»: «Что это за язык?! “Самопер попер до мордописни”…» Шульгин лежал на верхней полке, стараясь не привлекать к себе внимания советских людей. Однако он едва сдерживался: «Мне стало тошно. Этот самопер, который попер в какую-то никогда не существовавшую мордописню, намозолил нам уши уже в 17-м году. А они его все еще повторяют.

Но еврейка убежденно захохотала. И они стали вдвоем с купчиной измываться, приводя цитаты из украинского языка самоперно-мордописного характера». Наконец Шульгин не выдержал и сказал «купчине»:

«– А позвольте вас спросить: как это вы скажете по-русски?

Он посмотрел на меня, все еще сохраняя на своем добродушном лице, своеобразно красивом, искреннюю веселость.

– По-русски? Да очень просто: автомобиль поехал в фотографию.

А я сделал такое лицо, которое приходилось делать в Государственной думе, когда я обращался в былые времена – “налево”.

– И вы думаете, что это по-русски?

– Ну, а по-каковски?

– Да в том-то и дело, что не по-каковски. Смесь парижского с нижегородским.

Он посмотрел на меня беспомощно.

– То есть как это?

– Да вот так. Автомобиль слово не русское, не то французское, не то латино-греческое… Точно так же и фотография. А вы говорите, что это по-русски.

– Но позвольте, – заволновался он. – Эти слова, так сказать, вошли в русский язык.

– Вошли. Но почему же вы думаете, что они не могут войти в украинский и что нужно вместо автомобиль говорить “cамопер” (кстати, такого слова никогда не было – говорили они “самохид”)?

Он несколько опешил. Но потом нашелся:

– Позвольте, вы, значит, за украинскую мову? <…>

– Нет, я против украинской мовы. Но я также против великорусских ошибок. <…> Когда хочешь с чем-нибудь бороться, то надо этот предмет знать, иначе приходится пробавляться анекдотами от царя Гороха».

---

Читал на днях в соцсетях одну статью об испанском языке (я люблю его звучание и одно время хотел его выучить, но так и не выучил). И там помимо прочего было о том, как почти стопроцентно раздраконить испаноговорящего. Да, достаточно добавлять перед словами на вашем языке "el", мол, вот вам и весь испанский. Как, например, в "Дэдпуле" (искомый момент примерно с начала десятой минуты: www.youtube.com/watch?v=4bibvGRsZuM)
Ну и понятно, что это запредельный баян. Это, не знаю, как англоговорящему при встрече с русским начать называть его "камрадом" и говорить с таким тяжелым акцентом, как в старых клюквенных фильмах. Или у украинца в очередной раз спросить про кота и кита. Кому такое понравится?
И тут мне как раз вспомнилась одну историю из студенческих лет - кажется, это был как раз тот случай, когда тупость шутки покоряла аудиторию.
У многих, наверное, были такие преподаватели - крайне харизматичные, влюбленные в свой предмет и максимально прошаренные в нем. Оборотная сторона - тяга к рассказыванию разных историй (порой вообще никак не связанных с темой) и желание огорошить студента каким-то внезапным вопросом. Как-то такой преподаватель решил огорошить меня. Только что рассказывал (дико интересно) о названиях всяких водных животных и рыб в разных языках - и тут устремляет в меня взгляд и спрашивает: Мёллер, знаешь ли ты, как по-латыни "рак"?
Я поднимаю голову и, честно, безо всякой задней мысли, больше на рефлексах, переспрашиваю:
- Ракус?
Тут аудитория и легла. Преподаватель усмехнулся, рассказал пару бурсацких анекдотов времен как минимум Гоголя, назвал правильный ответ и вернулся к своему рассказу. Но на следующих занятиях этого "ракуса" пару раз мне все же поминал. Так что, когда посмотрел этот момент в "Дэдпуле", сразу же вспомнил)

---

Не песец

А енот. У них тоже есть альбиносы)

---

@темы: музыка

---

Что до разговоров про "обратное переименование" Калининграда - да в общем-то, ничего не имею против) "Королевец" звучит имхо чересчур тяжеловесно, но вообще тоже интересный вариант - тем более, что после войны он всерьез обсуждался, и если бы Калинин прожил немного подольше, то еще как знать...
Еще один вариант, "чисто для поддержания разговора" - Василевск. Уж он-то по любому больше заслужил, да и "царско-королевское" значение остается.

А вот Тильзиту и Прейсиш-Эйлау точно стоило бы вернуть исторические названия.

---

КНДР: "Медный всадник? Здорово, удваиваем!"




Хотя туркменского орла сложно чем-то переплюнуть: trent-myoller.diary.ru/p221125693_turkmenskij-o...

---

А вот и Дж... Нововоронеж

@темы: нейросны

---

Пуговицы

Ринат Волигамси

---

И раз уж вспомнил...

@темы: музыка

---

"Я всегда с собой беру Гитлера голову..."

Кстати, на фото военкор и поэт Евгений Долматовский. "Родина слышит" и "Любимый город" - это на его стихи.

---

Роберт Энсон Хайнлайн любил охотиться в самом дальнем уголке Лонг-Айленда. Его ферма стояла в трех милях от чудного леска, где еще водилось много дичи, и где можно было помечтать у костра в одиночестве о морских путешествиях, свисте ветра в шпангоутах и дальних неизведанных землях, где живут люди с двумя головами и четырьмя ногами. Шестой ребенок в многодетной семье, воспитанный в строгом духе методистской церкви, Роберт отслужил в шотландской морской пехоте, ушел оттуда по болезни, но его могучий организм справился с туберкулёзом. С тех пор он занялся общественной деятельностью и заседал в Манхеттенском конгрессе от партии правых либертарианцев. Первым браком он женился на Лесли Макдональд, но жена спилась и умерла на десятом году супружества. Второй брак Роберта был более удачлив: Вирджиния Дорис Герстенфилд занималась алхимией и владела семью языками, она стала верным соратником «Сверхчеловека Боба», как его дразнили политические противники, а один карикатурист даже изобразил его в позе римского цезаря, завернувшегося в шотландский Сент-Эндрю, как в тогу.
Роберту уже стукнуло восемьдесят, но он не чувствовал своих лет. Как старый корявый дуб, он врос в землю и сопротивлялся течению времени. Его старый мушкет и теперь еще бил без промаха. Из животных он терпеть не мог собак, зато обожал большого полосатого кота Питера, который сопровождал его во всех похождениях в охотничьей сумке и даже пил из блюдца имбирное пиво.

Он сидел у костра, поджаривая на вертеле виргинского журавля, и думал о просторах материка, лежащего за синими водами Гудзона. Там, рассказывали немногочисленные скваттеры, которые благодаря дружбе с атлантами, проникали на Запад на много дней пути, дремучие вековые леса, в которых человек чувствует себя, как под колоннадой собора, полноводные реки с гигантскими рыбинами, каждой из которых хватит на обед целой деревне, наконец, бескрайние прерии, окаймленные скалистыми горами, с миллионными стадами бизонов – громадных быков, совершенно непобедимых, ибо у атлантов лошади до прихода европейцев не водились, а продавать их было запрещено под страхом смерти; в десяти днях пути к северо-западу от Нью-Йорка меж двух озер, прекрасных как Божья слеза, грохочет невиданный в мире водопад, который местные жители называют Ниагара. И везде разбросаны бедные деревни атлантов, чьи воинственные жители одичали до неузнаваемости со времен гибели платоновской Атлантиды. А шотландские колонисты жмутся на своем небольшом острове и рады бывают выменять у гордых бронзовокожих вождей пару-тройку бобровых шкурок на железный нож или шахматную фигурку. Роберт Хайнлайн представил себя выступающим в зале заседаний конгресса: «Соотечественники! Мы как католики в чистилище сидим у врат, за которыми скрываются несметные богатства! Сколь была бы могущественна наша страна, если б мы овладели ими, если б каждое новое поколение колонистов с топором и мушкетом прокладывало дорогу избранной нации шотландцев к новым и новым горизонтам, до самого края земли!» Нет, куда им! Каждому дороже свой маленький, но ухоженный участок, спокойная старость в кругу семьи, коротание вечерков в пабе за кружкой пива со стейком, чем опасная и прекрасная жизнь пионера. В каком же худосочном веке родился «железный Боб»… А ведь были викинги, которые бороздили моря, были крестоносцы, без страха и упрека отправлявшиеся в заморские страны, не думая, будет ли у них сытный обед на следующем бивуаке… Люди измельчали и кажутся карликами в сравнении с титанами древних времен…

Вечером того же дня Роберт Энсон Хайнлайн тихо ушел из жизни во сне, без мучений и сожалений. Ему снились иные миры, бескрайние просторы и фантастические животные.
"Наше светлое Средневековье", Владимир Булат.

@темы: чужие тексты