Записи с темой: стихи (57)
И лампа взвоет как сурок
Прозрачный поезд стоит на путях,
Стеклянный поезд отправляется вдаль;
Пока он не уехал, я чувствую страх,
Когда он исчезает, приходит печаль.

Он скроется за лесом, он мелькнет за рекой,
Обронит мне в зрачки хвостовые огни;
Закрою я глаза непослушной рукой,
Чтоб следом за слезой не сбежали они.

Призрачный поезд осторожен, как тать,
Стеклянный поезд эфемерен, как луч,
Держась за эти рельсы, я буду дышать,
Пока он не сорвется с железных круч.

Он поезд своевольный, он не будет стоять,
Ему катиться легче, разумеется, вниз,
И, как я ни пытался его удержать,
На каждый мой приказ у него свой каприз.

Прозрачный поезд, невесомый мой бред,
Стеклянный поезд, независимый сон;
И все не разберешь, есть он или же нет,
Пока не оборвется хрустальный звон.
Илья Кормильцев

@темы: стихи

И лампа взвоет как сурок
Он домой возвратился под вечер
И глушил самогон до утра
Всюду слышался запах картечи,
И повсюду кричали "ура! "


Он из дома ушёл только в среду,
Хату запер и ставни забил,
Под Гератом сержант Грибоедов
Золотую Звезду получил

Дальше - годы, прощанья с друзьями,
И однажды, чего-то решив,
Зло сверкнул голубыми глазами
Молодой легендарный комдив

...Шли парадом полки за полками,
Генералы стояли вокруг,
И тихонько звенел орденами
Императорский серый сюртук
Карен Налбандян

@темы: стихи

20:35

И лампа взвоет как сурок
В годовщину Победы считаю уместным вспомнить одного из ее героев – пусть даже вряд ли много людей вспомнят его одним их первых. Не начиная споров о степени полководческого таланта маршала Семена Тимошенко, упомяну лишь о фактах – на момент 22 июня 1941 года он был наркомом обороны СССР, а значит, одним из тех, кто встретил первый удар. Он был председателем Ставки верховного командования в первые, вероятно, тяжелейшие для страны, месяцы войны и стал одним из семнадцати (включая Брежнева) кавалеров ордена «Победа» - с формулировкой «за планирование боевых операций и координацию действий фронтов».
Стихотворение «Timoshenko» написал британский поэт-солдат Сидни Киз, убитый в боях за Северную Африку в двадцать лет, весной сорок третьего. Перевод Артема Серебренникова.


В десятый час он встал, десятимечный, –
Был каждый перст клинком; и, препоясав
Отвагой чресла, распахнул окно,
На судьбоносную взирая ночь.

Там, на ветрах, средь трескотни костров,
Или сплетясь любовно, или порознь
Принявши позу опьяненных сном,
Был полк скривленных тел и лиц пустых,
Несомый между вихрей и теней.
Услышьте ветер, что колеблет зори!
И он пред ликом ночи вспоминал:
Растерзанные, в черноте пожаров,
Легли поля под гусеницы танков…
И сжалась меченосная десница
Рукой горюющего земледельца,
И гневно-вещих уст его металл
Кричал, как обесчещенная дева;
Он слышал – носит ветер плач природы,
Шумит средь мертвых в зарослях волос.

Он повернулся; с ним качнулась тень,
Как древо. Освинцовели глаза.
Он, ярый в милости, в любви и в горе,
Штабную карту оживил войной.

@темы: стихи

13:03

80.

И лампа взвоет как сурок
Лейтенант Александр Чурин,
Командир артиллерийского взвода,
В пятнадцать тридцать семь
Девятнадцатого июля
Тысяча девятсот сорок второго года
Вспомнил о боге.
И попросил у него ящик снарядов
К единственной оставшейся у него
Сорокапятимиллиметровке
Бог вступил в дискуссию с лейтенантом,
Припомнил ему выступления на политзанятиях,
Насмешки над бабушкой Фросей,
Отказал в чуде,
Назвал аспидом краснопузым и бросил.
Тогда комсомолец Александр Чурин,
Ровно в пятнадцать сорок две,
Обратился к дьяволу с предложением
Обменять душу на ящик снарядов.
Дьявол в этот момент развлекался стрелком
В одном из трех танков,
Ползущих к чуринской пушке,
И, по понятным причинам,
Апеллируя к фэйр плэй и законам войны,
Отказал.
Впрочем, обещал в недалеком будущем
Похлопотать о Чурине у себя на работе.
Отступать было смешно и некуда.
Лейтенант приказал приготовить гранаты,
Но в этот момент в расположении взвода
Материализовался архангел.
С ящиком снарядов под мышкой.
Да еще починил вместе с рыжим Гришкой
Вторую пушку.
Помогал наводить.
Били, как перепелов над стерней.
Лейтенант утерся черной пятерней.
Спасибо, Боже - молился Чурин,
Что услышал меня,
Что простил идиота…
Подошло подкрепленье – стрелковая рота.
Архангел зашивал старшине живот,
Едва сдерживая рвоту.
Таращила глаза пыльная пехота.
Кто-то крестился,
Кто-то плевался, глазам не веря,
А седой ефрейтор смеялся,
И повторял –
Ну, дают! Ну, бля, артиллерия!
Юрий Смирнов

@темы: стихи

19:24

И лампа взвоет как сурок
Сегодня ровно сто лет с того дня, как в Москве оборвалась жизнь Бориса Савинкова. С тех пор его раз за разом собирают заново из одних и тех же блоков, словно конструктор: социалист-революционер, террорист, писатель, поэт, мистик, потенциальный кандидат в «Вожди», участник воображённой антибольшевистской борьбы… Савинков лично начал творить легенду о себе, на нее наложились мифы советского времени и девяностых, в итоге с одной стороны информации о нем навалом, а с другой дельная научная биография у него, кажется, всего одна...

Говорить о нем можно и час, и два, но в честь даты лишь кратко суммирую: в 1924 году чекистам удалось выманить Савинкова в СССР, а затем, поместив в довольно комфортабельную камеру Лубянской тюрьмы, уговорить «публично разоружиться», обещая за это заменить казнь арестом. Так и случилось, но уже седьмого мая 1925 года Борис Савинков выбросился из окна. По официальной версии свел счеты с жизнью. По альтернативной ему помогли сделать это - и не могу сказать, что это звучит совсем неправдоподобно.

Своеобразная стихотворная эпитафия Анджея Иконникова-Галицкого:
Комиссарик Ставки Савинков!
Что сидите нога на ногу,
в сереньком английском френчике,
с пальчиком на револьверчике,
в сапогах вверху зауженных,
в бриджах свежеотутюженных,
с папиросочкой дымящейся —
как актёрочка гулящая?

Вы сегодня в славе, Савинков!
На волосиках – роса венков.
Вам – хоть хлебом не кормите их —
внемлют барышни на митингах.
Не шампанского, не ренского —
Савинкова да Керенского
ждут к застолью шкеты светские:
юнкерские и советские.

Быстро тают паруса веков.
Скоро там вам встреча, Савинков,
где убийцы с убиенными,
безоружные с военными,
боевик с мальчонкой взорванным,
Плеве об руку с Созоновым,
Цезарь с Брутом, Каин с Авелем,
Сергий с Янеком Каляевым.


Что же с вами стало, Савинков,
Что ж так выбелилась сталь висков?
Что ж глаза, две капли чайные,
опрокинулись в отчаяние?
Что же им во тьме привиделось?
Что с окна в тюрьме летите вниз?
Там вас ждут – а лица чёрные —
ваши дети обречённые…

Что ж вы губы искусали в кровь,
поздний гость Лубянки Савинков?

Примечание. Старший сын Бориса Савинкова Виктор Савинков-Успенский расстрелян в 1934 году. Дочь Татьяна, в замужестве Борисова, в 1935 году вместе с матерью Верой Глебовной была выслана из Ленинграда; потом вернулась; во время войны последовала за репрессированным мужем в Норильск; дата и место её смерти неизвестны. Сын Савинкова от второго брака Лев жил во Франции, воевал на стороне республиканцев в Испании, участвовал во французском Сопротивлении; умер в 1987 году.

@темы: стихи

И лампа взвоет как сурок
В поля, под сумеречным сводом,
сквозь опрокинувшийся дым
прошли вагоны полным ходом
за паровозом огневым:

багажный — запертый, зловещий,
где сундуки на сундуках,
где обезумевшие вещи,
проснувшись, бухают впотьмах —

и четырех вагонов спальных
фанерой выложенный ряд,
и окна в молниях зеркальных
чредою беглою горят.

Там штору кожаную спустит
дремота, рано подоспев,
и чутко в стукотне и хрусте
отыщет правильный напев.

И кто не спит, тот глаз не сводит
с туманных впадин потолка,
где под сквозящей лампой ходит
кисть задвижного колпака.

Такая малость — винт некрепкий,
и вдруг под самой головой
чугун бегущий, обод цепкий
соскочит с рельсы роковой.

И вот по всей ночной равнине
стучит, как сердце, телеграф,
и люди мчатся на дрезине,
во мраке факелы подняв.

Такая жалость: ночь росиста,
а тут — обломки, пламя, стон...
Недаром дочке машиниста
приснилась насыпь, страшный сон:

там, завывая на изгибе,
стремилось сонмище колес,
и двое ангелов на гибель
громадный гнали паровоз.

И первый наблюдал за паром,
смеясь, переставлял рычаг,
сияя перистым пожаром,
в летучий вглядывался мрак.

Второй же, кочегар крылатый,
стальною чешуей блистал,
и уголь черною лопатой
он в жар без устали метал.
Владимир Набоков

@темы: стихи

И лампа взвоет как сурок
Король велит найти гонца,
Чтоб скор на ногу был,
Чтоб крепче матери-отца
Он партию любил.

Явился рыцарь тет-а-тет
Верхом и на коне.
На нем нарядный партбилет
И звезды на броне.

«Тебе я золото даю,
Алмазы, серебро, о!
Ты только грамоту мою
Свези в Политбюро, о!

Когда на грамоту падет
Казенная печать, о!
Тотчас на помощь к нам придет
Бесчисленная рать, о!

И вероломного врага,
Что осадил наш град, о!
Она поднимет на рога
Из установок «Град», о!»

Ответил рыцарь: «Ей-же-ей,
Готов я всякий час
Исполнить партии своей
И лично твой приказ.

Увидишь сам, что заплачу
Добром я за добро:
На дне морском я отыщу
Твое Политбюро!»

Проездил рыцарь двести лет,
Объехал двести стран
И наконец привез ответ
В родимый Листоран.

Король встречает храбреца
С лицом светлей зари,
И восклицает он с крыльца:
«Ну, как там, говори!»
читать дальше

@темы: стихи

19:26

И лампа взвоет как сурок
(Роберт Ибатуллин, на мотив из известного армянского мультфильма)

В море ветер, в море буря, в море воют ураганы, в Чёрном море тонут лодки и большие корабли. Корабли на дно уходят, в зону сероводорода, где распада нет и тленья, где бактерии мертвы. Византийские дромоны, генуэзские карраки, боевые мониторы и торговые суда - корабли на дно уходят с якорями, с парусами, море их заносит илом и хоронит навсегда. В серном иле спят, нетленны, тавроскифы, остроготы, одесситы и варяги, греки, турки, крымчаки; захоронены периплы, портуланы, хрисовулы, запечатанные свитки, золотые сундуки. Корабли лежат разбиты, сундуки стоят раскрыты в плотном иле, в мёртвом штиле, в километрах под водой. Если хочешь быть богатым, если хочешь быть счастливым, о сокровищах подводных ты не думай, мальчик мой. Море ими завладело невозвратно, безнадёжно. Никогда не прочитаем эти карты и журналы, никогда не будут наши золотые сундуки...

Золотые сундуки...

@темы: стихи

18:46

И лампа взвоет как сурок
90 лет назад, 21 февраля 1935 года, первый Московский международный кинофестиваль открылся показом фильма "Чапаев" братьев Васильевых. Созданный Борисом Бабочкиным образ с тех пор напрочь затмил и героя книги Фурманова, и тем более реального комдива (который, как говорят, свою фамилию писал как Чепаев - и дело тут не в его якобы "неграмотности") и обрел настоящее бессмертие - в анекдотах.

Надо, конечно, понимать, что "Чапаев", пошедший во всесоюзный прокат, был одним из первых отечественных звуковых фильмов, так что его сцены, вроде "психической атаки" каппелевцев, производили огромное впечатление. Весной 1935 года "Чапаев" добрался до Воронежа, и среди впечатленных зрителей был сосланный туда поэт Осип Мандельштам.

Мандельштам посмотрел фильм в апреле. Мне не удалось найти информацию, в каком именно кинотеатре, но это мог быть "Пролетарий" (бывш."Увечный воин") или "Спартак" (бывш. "Ампир"). И увиденное отразилось в его "Воронежских тетрадях":

От сырой простыни говорящая —
Знать, нашелся на рыб звукопас —
Надвигалась картина звучащая
На меня, и на всех, и на вас...

Начихав на кривые убыточки,
С папироской смертельной в зубах,
Офицеры последнейшей выточки —
На равнины зияющий пах...

Было слышно жужжание низкое
Самолетов, сгоревших дотла,
Лошадиная бритва английская
Адмиральские щеки скребла.

Измеряй меня, край, перекраивай —
Чуден жар прикрепленной земли! —
Захлебнулась винтовка Чапаева:
Помоги, развяжи, раздели!..

И в его стихотворении "День стоял о пяти головах..." из того же цикла вновь образы из этого фильма: "Говорящий Чапаев с картины скакал звуковой..."

@темы: стихи

И лампа взвоет как сурок
Когда в охлаждаемую смесь кислот
Вливают глицерин струею тонкой,
И выделяется окисленный азот
Бурым испарением над воронкой,

Когда молекулы получаемого вещества
Гудят в сосуде, грозя распадом, —
Если закружится голова,
Комната грянет дождем стоградым.

Поэтому химики (один из ста)
Осторожны в движениях и худощавы,
И у многих увидите фут хвоста
Из-под докторского плаща вы.

Ибо приготовляющие нитроглицерин
Не смеют быть мягче кристаллов кварца,
Они таинственные рыцари
Из ордена монаха Бертольда Шварца.

Опустив глаза, пересекают пустыри,
Никому не знакомые, всё видят зорко.
Их лаборатории (или монастыри?)
В предместьях Парижа, Лондона и Нью-Йорка.

И когда разрывается снаряд,
Разорвав короля в торжественном появленьи, —
Старухи крестятся и говорят
О наступающем светопреставленьи.

Старухам не верят: зачем хвост?
Анархисты нечистого злей еще.
И только ребенку, который прост,
Снится хвостатый и с бомбой тлеющей.
Арсений Несмелов

@темы: стихи

И лампа взвоет как сурок
Почти забавно, насколько это стихотворение Честертона стыкуется с определенными системами представлений в совсем другой стране. Любопытно все-таки иногда смотреть на мир под разными углами.

Отделывайтесь от нас кивком,
грошом или взглядом косым,
Но помните: мы — английский народ,
и мы покуда молчим.
Богаты фермеры за морем,
да радость у них пресна,
Французы вольны и сыты,
да пьют они не допьяна;
Но нет на свете народа
мудрей и беспомощней нас —
Владельцев таких пустых животов,
таких насмешливых глаз.
Вы нам объясняетесь в любви,
слезу пустив без труда,
И все-таки вы не знаете нас.
Ведь мы молчали всегда.

Пришли французские рыцари:
знамен сплошная стена,
Красивые, дерзкие лица —
мудреные имена…
Померкла под Босвортом их звезда:
там кровь лилась ручьем,—
И нищий народ остался
с нищим своим королем.

А Королевские Слуги
глядели хищно вокруг,
И с каждым днем тяжелели
кошельки Королевских Слуг.
Они сжигали аббатства,
прибежища вдов и калек,
И больше негде было найти
бродяге хлеб и ночлег.
Пылали Божьи харчевни,
нагих и сирых приют:
Слуги Короны слопали все.
Но мы смолчали и тут.

И вот Королевские Слуги
стали сильней Короля;
Он долго водил их за нос,
прикидываясь и юля.
Но выждала время новая знать,
монахов лишившая сил,
И те, кто Слово Господне
за голенищем носил,—
Кольцо сомкнулось, и голоса
слились в угрожающий гул;
Мы видели только спины:
на нас никто не взглянул.
Король взошел на эшафот
перед толпой зевак.
«Свобода!» — кто-то закричал.
И все пошли в кабак.
читать дальше

@темы: стихи, ГКЧ

И лампа взвоет как сурок
По лесам бежала Божья Мать,
Куньей шубкой запахнув Младенца.
Стлалось в небе Божье полотенце,
Чтобы Ей не сбиться, не плутать.

Холодна, морозна ночь была,
Дива дивьи в эту ночь творились:
Волчьи очи зеленью дымились,
По кустам сверкали без числа.

Две седых медведицы в лугу
На дыбах боролись в ярой злобе,
Грызлись, бились и мотались обе,
Тяжело топтались на снегу.

А в дремучих зарослях, впотьмах,
Жались, табунились и дрожали,
Белым паром из ветвей дышали
Звери с бородами и в рогах.

И огнем вставал за лесом меч
Ангела, летевшего к Сиону,
К золотому Иродову трону,
Чтоб главу на Ироде отсечь.
Иван Бунин

@темы: стихи

И лампа взвоет как сурок
1.
слушайте мой голос
из страны усопших

внимайте слову моему
из юдоли смертной

хочу сообщить нечто важное
о живом и мертвом

нечто способное оживить неживое
лысый камень способное удивить:

2.
вот замучил меня
подполковник госбезопасности Сидоряка
за родину святую вырвал ногти мои

умыл меня кровью моею
веки мои остались в его умелых руках

использовал шланги и электричество
применил фактически все что мог

и умер я на бетонном полу
и ушел я в последний путь

3.
только речь не о страшном подполковнике
не о залитых адреналином бетонных полах

а о трех днях
бестелесных полетов
дарованных смертным перед тем как совсем уйти

умерев
свободно ходил я куда хотел
и пошел по собственной воле к Сидоряке домой

в сидорякином доме увидал его малолетнюю дочь
нареченную Лилией
единственную его законную дочь
читать дальше

@темы: стихи

И лампа взвоет как сурок
Померк багряный свет заката,
Громада туч росла вдали,
Когда воздушные фрегаты
Над самым городом прошли.

Сначала шли они как будто
Причудливые облака,
Но вот поворотили круто —
Вела их властная рука.

Их паруса поникли в штиле,
Не трепетали вымпела.
Друзья, откуда вы приплыли,
Какая буря принесла?

И через рупор отвечали
Мне капитаны с высоты:
— Большие волны их качали
Над этим миром. Веришь ты —

Внизу мы видим улиц сети,
И мы беседуем с тобой,
Но в призрачном зеленом свете
Ваш город будто под водой.

Пусть наши речи долетают
В твое открытое окно,
Но карты! Карты утверждают,
Что здесь лежит морское дно.

Смотри: матрос, лотлинь распутав,
Бросает лот во мрак страны.
Ну да, над нами триста футов
Горько-соленой глубины.
читать дальше

@темы: стихи

21:54

Марина

И лампа взвоет как сурок
Пыльный шум толпится у порога...
Узкая Виндавская дорога,
Однопутье, ветер да тоска...
И вокзал в затейливых причудах -
Здесь весь день топорщатся на блюдах
Жабры разварного судака.

Для тебя ни солнца, ни ночлега,
Близок путь последнего побега,
Твой царевич уведён в подвал,
Свет луны и длителен и зыбок,
В показаньях множество ошибок,
Расписался сам, что прочитал.

Паровоза огненная вьюга,
И в разливах тушинского луга
Вспоминай прочитанную быль -
Здесь игра большая в чёт и нечет,
Волк в лесу, а в небе ясный кречет,
А в полях ревёт автомобиль.

Обжигай крапивою колена,
Уходи из вражеского плена
По кустам береговой тропы!
За Филями на маневрах танки,
У тебя ж, залётной самозванки,
Прапоры да беглые попы.

Да старинный крест в заречной хате...
А сама служила в Главканате
По отделу экспорта пеньки.
Из отчётов спешных заготовок
Убедилась в прочности верёвок,
Сосчитала пушки и штыки...

Посмотри, прислушайся, Марина,
Как шумит дежурная дрезина,
Шелестят железные мосты,
Как стрелки берут на изготовку,
Кто клинок, кто жёлтую винтовку,
Как цветут и шевелятся рты.

И стрелки в своём великом праве
Налетят, затравят на облаве,
Не спастись ни в роще, ни в реке.
А на трупе - родинки и метки,
Чёткий шифр из польской контрразведки,
Что запрятан в левом каблуке...
Сергей Николаевич Марков, 1929

@настроение: https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%97%D0%B0%D1%85%D0%B0%D1%80%D1%87%D0%B5%D0%BD%D0%BA%D0%BE-%D0%A8%D1%83%D0%BB%D1%8C%D1%86,_%D0%9C%D0%B0%D1%80%D0%B8%D1%8F_%D0%92%D0%BB%D0%B0%D0%B4%D0%B8%D1%81%D0%BB%D0%B0%D0%B2%D0%BE%D0%B2%D0%BD%D0%B0

@темы: стихи

20:37

И лампа взвоет как сурок
Провисли провода, как аксельбанты.
Замедлилось движение минут.
Союзники молчат. И нет десанта.
И танки из-за Вислы не идут.

Закат цветет в развалинах кроваво,
гудит меж туч басовая струна.
Пока еще сражается Варшава…
Но ясно, что не справится одна.

За Польшу, и положимся на Бога!
Еще чуть-чуть, а там наступит ночь…
Панове! Простоим еще немного,
союзники не могут не помочь!

Разбитых танков мертвое железо
на мостовых. Среди дырявых стен
звучит в предместьях вместо полонеза
«Хорст Вессель» пополам с «Лили Марлен».

Кварталы тонут в толовом тумане,
костельный шпиль осколки посекли…
Так где же ваши томми, англичане?
И где же ваши брони, москали?!

Гниет в грязи растерзанная слава.
На западе бледнеет алый жгут.
Последний день сражается Варшава…
И танки из-за Вислы не идут.


стихи Льва Вершинина, рисунок Якуба Ружальски

@темы: стихи

20:42

И лампа взвоет как сурок
Хемуль стоял и молился Мне: «Господи!
благодарю Тебя, что я не таков,
как этот Снусмумрик!..»
А Снусмумрик, в своей дырявой палатке,
с губной своею гармошкой,
с чадящею трубкой, —
понятное дело,
не шибко знал что и ответить.
Итак, Снусмумрик ушел
в начале осени
более оправданным,
а Хемуль (хотя
никуда и не думал уходить,
остался перебирать
эту свою коллекцию) —
более-менее оправданным.

Чтобы
усвоить все это — эй, зверюшки,
завяжите
бантиком хвосты!
Сергей Круглов: detira.ru/arhiv/publication.php?id=7591

@темы: стихи

10:08

И лампа взвоет как сурок
Старенькая загадка из дневника Роберта Ибатуллина - где и когда это могло бы написано?

Не столько зверя в Неполомской пуще,
Не столько злости в янычарской гуще,
Не столько ульев в украинских сёлах,
Не столько дворских дам сидит в гондолах,
Не столько в крымских ордах стрел калёных,
Не столько скрепов в грецких галеонах,
Не столько нитей на брабантских кроснах,
Не столько скрипу в жерновах соосных,
Не столько сельди во полнощном море,
Не столько красок зажигают зори,
Не столько чёток щупают в Лорето,
Не столько в Вене кова и навета,
Не столько в Гданьске хлеба в складах порта,
Не столько книжек на торгах Франкфорта,
Не столь весною птиц, колосьев летом,
Обилья в осень и числа приметам,
Звёзд в ясном небе, на брегу песчинок,
В метели снегу и в дожде дождинок,
Не столько в плавнях всяческой тростины,
Сколь у меня любви для Катарины.

И само по себе стихотворение красивое, должен сказать. А вопрос показался несложным. читать дальше

@темы: стихи

22:38

И лампа взвоет как сурок
1.
как известно, у каждого прыгуна
есть любимые времена
у него — два месяца до войны
и сама война
и особенно — июнь 1914-го
когда прабабушка влюблена

2.
в раненого офицера, которого скоро совсем убьют
в доме, где развеваются занавески, сквозняк, уют
из окна доносится запах травы и звенит коса
в дальней комнате бьётся в стекло оса
наверху в облаках летательный аппарат кружит
позабыв сапоги, вдоль леса в восторге мужик бежит

3.
перед самой грозой жизнь особенно значительна и легка
караси идут на крючок без всякого червяка
и любой буфет содержит неистощимый запас конфет
все предметы вокруг излучают особый зелёный свет

4.
там
мгновенное становится бесконечным
буквально — конца ему просто нет
Федор Сваровский

@темы: стихи

И лампа взвоет как сурок
Как же это возможно? — тихо бормочет Яша.
Нет, не может этого быть.

Мы толпимся вокруг, в смятении хмурим лбы.
Ох и скверный же день, и ладно бы день, вся наша
жизнь полгода назад скукожилась,
сорвалась да и полетела.
А теперь еще это тело.

Час назад оно было дедом,
безобразным, скрюченным, но одетым
по забытой моде — в ливрею, то есть останки ливреи.
Мы виновато смотрим, он на глазах сереет.
Перчатки, беспомощно белые,
когда-то белый жилет —
как последний мартовский снег
на нашей бедной земле.

Мы кроемся черти где,
должно быть, уже дней двадцать.
в Харьков нельзя, уехать пока нельзя.
Каждый успел хоть раз
придумать пойти сдаваться.
Откуда всплыл этот Яша?
Волнуясь и лебезя,
сулил пустующий дом:
"Застрелен прежний владелец,
он и не жил там, издалека владел.
Вокруг были дачи, да люди куда-то делись.
Разместитесь, отсидитесь.
Выломать дверь — всех дел".
читать дальше

@темы: стихи