Сказочка из Библиотеки Странников. Мне кажется, у её автора явно были консультанты из России.Жил да был в Москве купец второй Гильдии, и звали его Егор Кириллович. Было у него четыре сына - Михаил, Иван, Константин и Борис. Михаил был самый сильный, и прославился доблестью в Русской императорской Армии. Иван был самым добродетельным, и смолоду решил, что посвятит свою жизнь служению Богу. Константин же поражал своею красотой и обаянием, и все говорили, что расти ему в Табели о Рангах очень и очень быстро.
Борис же был самым младшим сыном, и обидел его Бог силой, добродетелью, и уж точно красотою. Но умён он был не по годам, и постигал свои науки с лёгкостью. Больше всего его влекло ремесло лекаря, но решено было так, что именно он унаследует отцовское дело. Однако, познавая мир, Борис всё более начинал страшиться смерти. Неизбежность, с которой все его труды и доходы истают ветром, не давала покоя. И это печалило Бориса.
Все его братья пошли в отца, не стал исключением и Борис. И стали его звать тогда "Борис - купеческий сын".
Как-то раз ходил Борис - купеческий сын по рынку возле башни, и нашёл на прилавке толстую книгу в голубом переплёте со вставками, словно тонкие волосы цвета льна. Он раскрыл книгу и увидел внутри чертежи для ритуалов и таблицы произношения слов. Ритуалы обещали невозможное - например, как говорить с мёртвыми или ходить сквозь стены. Смотрел Борис в книгу, и губы его искривились в усмешке. Он купил книгу и стал читать её дома, в надежде узнать, как спастись от смерти. Много чудес нашёл он в книге, но не было в ней способа уйти от Костлявой. Удивление и надежда бурлили в нём, но счастья не было.
И стали тогда Бориса - купеческого сына звать Борис-Колдун.
Как-то раз Борис - Колдун изучал очень сложное заклинание из очень сложной книги. Найдя ту книгу, Борис окунулся в колдовство с головой. Он сгребал полные горсти колдовства, обжирался, упивался им. Много чудесных вещей узнал он, не по дням, а по часам постигая чудеса. Но искал он по-прежнему способ избежать смерти, и по-прежнему не находил. И не было ему счастья.
Чтобы исполнить то заклинание, надо было произнести слова на древнем языке. На нём никто не говорил столько времени, сколько правили тридевять царей. Произнести эти слова - и фунт зерна превратится в фунт кузнечиков. Скрюченный старый пень, который продал Борису книгу, уверял, что она некогда принадлежала Якову Брюсу и была вмурована в стены его башни. В этом Борис сомневался, но на вид заклинания были довольно доходчивы.
Услышав, что его сын творит с фунтом зерна, Егор Кириллович пришёл в ярость. Он надеялся, что Борис - купеческий сын когда-нибудь станет Борисом-Купцом. Лицо его покраснело, как кочерга на огне.
- Что ты делаешь, сын?! - выкрикнул он, врываясь в комнату. - Пошто тратишь впустую хорошее зерно?! И что за дьявольские речи ты тут произносишь? К чему тратить время на всю эту нелепицу?!
читать дальшеОт крика отца Борис встрепенулся и скомкал слова заклинания. Зерно обратилось в божьих коровок, жучки расползлись и попрятались в трещины в полу. Борис же развернулся и принялся кричать на отца: "Ты, дубина! Неуч бестолковый! Да как ты смеешь мне мешать в такое время! Ты вообще понимаешь, что было бы, если б я работал над серьёзным заклинанием?" С этими словами Борис подскочил к отцу и влепил ему оплеуху. На секунду Егор Кириллович замер от потрясения.
Но секунда прошла, и потрясение в глазах купца сменилось кипящим гневом. "ВОН ИЗ МОЕГО ДОМА!" - проревел он. "У МЕНЯ ТЕПЕРЬ ТРИ СЫНА, НЕ ЧЕТЫРЕ! ВИДЕТЬ ТЕБЯ БОЛЬШЕ ЗДЕСЬ НЕ ЖЕЛАЮ!" - Купец сгрёб со стола тяжёлый медный самовар и швырнул его в голову Бориса. Тому показалось, что тут ему и конец придёт, от безмозглой бадьи с водой и паром. Но в последний миг самовар свернул, описал широкую дугу и врезался в стену возле колдуна.
- ВОН! - Других напоминаний Борису не было надо. Пулей метнулся он в комнату и принялся хватать все книги по волшебству, которые только мог найти. Об стену возле его головы разбилась лампа. Борис выскочил в окно, и вслед ему летели домашние вещи и отцовские ругательства.
Долго бежал Борис, и, наконец, остановился. Сердце колотилось, как молот, в груди словно огонь полыхал. "Теперь придётся самому зарабатывать себе на хлеб," - подумал он. "Но как…?" И тут Бориса-Колдуна осенила идея, от которой его рот изогнулся в радостной улыбке.
И так Борис-Колдун стал Борисом, Мастеровым по Мелким Диковинам.
Борис, Мастеровой по Мелким Диковинам, держал лавку на Хитровке, и мастерил там свои мелкие диковины. Даже в таком месте слава мелких диковин Бориса разошлась так сильно, что к дверям его лавки стекались богатые и властные люди. Стекались и те, кто победнее, и те, кто на руку был нечист. Борису не было дела до денег, в них он видел лишь средство, чтобы приобрести новые знания. Он варил приворотные зелья и зелья на удачу, гадал по ладони, вызывал мёртвых. В отличие от большинства коллег по цеху, диковины его были всамделишними. Работа была несложная, и не давала ему забыть ремесло.
Слово Борисова отца было воистину купеческим. Прошёл год и день с тех пор, как он отказался от Бориса, и Егор Кириллович умер при весьма любопытных обстоятельствах. Когда весть о том дошла до Бориса, он улыбнулся так, что можно было бы пересчитать все его пожелтевшие зубы.
За три дня до похорон в лавку Бориса пришёл его старший брат, Михаил. Грудь солдата была увешана орденами и медалями, словно все ночные звёзды горели у него на груди.
- Приходи на похороны отца, Борис, - громыхнуло из-под роскошных усов. - Это приказ! Вы с ним никогда не уживались, я знаю, но сын ты ему или кто? Негоже будет! - Ничего не сказал Борис, только лишь улыбнулся. Михаил-Солдат ушёл, несолоно хлебавши.
За два дня до похорон в лавку Бориса явился второй брат, Иван. Белые одежды были вышиты золотом, словно облачился он в само Солнце.
- Приходи на похороны отца, Борис, - прогудел он сквозь густую бороду. - Ведомо мне, что не было меж вами согласия, но так будет угодно Богу. - Смолчал Борис, лишь на слове "Бог" поморщился. И ушёл Иван-Священник, бормоча молитвы о душе брата своего.
За день до похорон лавку Бориса посетил третий брат, Константин, одетый в платье столь изящное, словно шили его ангелы небесные.
- Борис, приходи на похороны отца, - сказал он бархатистым голосом. - Мне он тоже был не по душе. Как по мне, одной пощёчины ему было маловато. Но когда на похоронах нет одного из его сыновей, это портит репутацию. - Борис рассмеялся Константину в лицо. И ушёл Константин-Политик прочь, не достигнув соглашения.
В день, когда гроб Егора Кирилловича зарыли в землю, Борис спал допоздна, ковырялся в носу, читал книгу в переплёте из человеческой кожи, гадал по ладони, пускал ветры и завалился спать.
Тогда-то и прилипло к Борису, Мастеровому по Мелким Диковинам, новое прозвище - Борис-Мразь.
Дело Бориса-Мрази процветало, ибо невзирая на прозвище, творил он диковины, как мелкие, так и крупные. Несколько добропорядочных девиц питало к нему интерес, а ещё больше было не столь порядочных. Волшебство он постигал уверенно. Отец сгинул, словно что-то съело его изнутри поедом. Но не было Борису покоя. Почти не осталось в Москве волшебных книг, которых он не прочёл, но спасение от смерти по-прежнему было недосягаемо. На улицах стало неспокойно, и ясно было Борису, что рано или поздно грянет беда. А когда приходит беда, она приходит и к гадким чудодеям с гнильцой.
И вот, на последней странице последней книги своего собрания прочитал Борис о Библиотеке, в которой были все книги мира. А раз так - значит там он найдёт средство от смерти. Был и ритуал, который открывал проход в Библиотеку из Москвы, но книга предостерегала от Смертного, Ужасного Греха, который не простит Бог. Рот Бориса изогнулся в гаденькой улыбочке, зубы были жёлтые и кривые.
И в тот день Бориса-Мразь назвали Борис-Странник.
Много долгих месяцев и лет провёл Борис в Библиотеке. Были там и читатели из Москвы, и знали они, что он натворил, чтобы попасть сюда. Они шипели на него, поносили последними словами. Борис же старательно соблюдал все правила Библиотеки, так что недоброжелателям пришлось оставить его в покое. Борис впитывал знания в одиночку, листал книгу за книгой, пытаясь отыскать средство от смерти.
Но средства не было. Борис выл, скрежетал зубами и досадовал, какая же несправедливая судьба его ждёт. Его, Бориса Егоровича, Бориса-Странника, ждёт та же участь, что и его отца, и отца его отца, и так далее к началу времён. Существо с телом паука и человечьей головой сказало ему замолчать, и голос его шелестел, словно страницы. Умолк Борис и продолжил чтение.
Узнал он, что нельзя насовсем убрать свою смерть, но можно отделить её от себя. В былые времена так поступали разные колдуны, но всякий раз смерть догоняла их. Как бы её ни прятали, всегда находился какой-то блудный младший сын, отыскивал смерть, хватал её, и не было колдуну спасения. Борис принялся думать, ибо не хотелось ему отделять от себя смерть, не зная, где её спрятать.
Очутившись снова в Москве, он заметил, что что-то переменилось, надломилось. Одно сменяло другое, мир поминутно вставал с ног на голову. Старый Император Всея Руси был низложен. Потом некто, очень похожий на брата Константина, объявил себя Народным Царём. Не прошло и полугода, как его скинул с трона некий Царь Рабочих. Теперь же различные цари рвали землю на части - Белые, Красные, Крестьянские, Горные, Пустынные, Цари Анархистов. Цари сражались с царями, и точно так же сражались их армии. Борис понял - время настало. Но неясно было, время чего, и что с ним делать.
И тут в один день узнал Борис, что Красный Царь сотрёт из календаря тринадцать дней. Лицо Бориса скривилось в жуткой улыбке. Он знал, куда посадит свою смерть. Но нужны были компоненты, чтобы попасть в Москву-Которой-Не-Было, Москву первого Февраля. Всё было у Бориса, от аметиста до ведьмина глаза. Все компоненты кроме трёх.
- В чём дело, брат? - спросил Михаил, заходя в лавку Бориса. Форма его поистёрлась, измазалась в грязи, медали потускнели. - Ради чего ты отвлекаешь меня от борьбы с кровожадным супостатом? - Улыбнулся Борис, и попросил Михаила-Солдата подойти ближе.
И больше никто никогда не слышал о Михаиле-Солдате.
- В чем дело, брат? - спросил Иван, входя в лавку. Риза его была порвана, на обеих щеках красовались следы от жестоких ударов. - Я мог бы молиться о судьбах России, для чего ты прервал меня? - Ухмыльнулся Борис и поманил Ивана-Священника поближе.
И больше никто никогда не слышал об Иване-Священнике.
- В чём дело, брат? - спросил Константин, закрывая за собой дверь лавки. Его одежда была поношена, ибо представителю рабочего класса, бывшему кадету, надо было одеваться подобающе. - Что случилось такое важное, что ты отвлёк меня от написания тезисов о положении народных масс? - Хихикнул Борис, и попросил Константина-Политика подойти к нему.
И больше никто никогда не слышал о Константине-Политике.
Незадолго до полуночи Борис, насвистывая, чертил кровавые символы. И в ту полночь стал Борис-Странник Борисом Трижды Проклятым.
В полночь Борис Трижды Проклятый прошёл сквозь символы, начертанные кровью трёх братьев. За окнами шумел неугомонный город. А в Москве-Которой-Не-Было было тихо, словно в лесу зимой. Борис вышел с чёрного хода лавки-которой-не-было, прошёл по улицам Москвы-Которой-Не-Было 1 февраля 1918 года. На улицах не было ни души. Ни единого живого существа, ни букашки в застывшем городе. Борис улыбнулся.
Воротившись в лавку-которой-не-было, Борис подготовился к ритуалу извлечения смерти. Несколько часов трудился он, не покладая рук, и наконец, вырвал смерть из непокрытой груди. Конечности налились холодом, а в руке трепыхалось что-то бледное и скользкое.
Он взял свою смерть и впихнул её в мгновение. С усилием он вплёл мгновение в краткий миг. Миг он завернул в полсекунды, и накрыл другой половиной секунды, создав целую. Секунду поглотила минута, которая нашла своё место в недрах часа. И наконец, час со смертью Бориса стал целым днём, огромным и распухшим. Сухие губы Бориса искривились в улыбке. Даже если кто-то найдёт день смерти Бориса среди тринадцати небывалых дней, среди всей огромной России-Которой-Не-Было, час смерти выскользнет из дня. Если тот час поймать и вспороть, то выскочит минута, а пройдёт шестьдесят секунд, и её не станет. Даже если ту минуту изловить, надо будет ещё поймать секунду. И вот тут у незадачливых убийц Бориса начнутся настоящие трудности. Секунда превратится в полсекунды, затем - в миг, и только потом - в мгновение. И лишь тогда, когда то мгновение остановят, Борис окажется смертным.
Он взял свою смерть, завёрнутую в день, и направился к самой высокой церкви всей Москвы-Которой-Не-Было. Там он её и подвесил, на самом высоком кресте самой высокой колокольни. "Пусть побегают, Иваны-Дураки", фыркнул он, спускаясь вниз.
Стерев пот со лба, Борис направился к проходу, не оглядываясь, не смотря на раскинувшуюся слева и справа Москву-Которой-Не-Было. И вот, был он Борис Трижды Проклятый, а стал он Борис Бессмертный.
Как-то раз, в глухую ночь, выпив уже седьмую стопку, я поведал сей рассказ. И старик с лицом, как крышка гроба, сказал мне: "А знаешь, ведь можно попасть в Москву-Которой-Не-Было. И если отыскать день, подобрать час, угадать минуту, располовинить секунду, схватить миг и остановить мгновение - может тогда ты и найдёшь смерть Бориса Егоровича."
- Чтобы попасть туда, надо пролить кровь трёх братьев, - улыбнулся старик. Он подался ближе, зубы его были как могильные камни, а дыхание пахло смертью. - Но ты не волнуйся. Необязательно твоих собственных братьев. Любые три сгодятся. - И тогда выбежал я во двор, встал на голову и крутанулся трижды, как волчок.